текучка

где были Адам и Ева когда огонь Гефест подарил людям
продали и опустили

Человек в льняной одежде, кажется, загнал тебя в угол,— заметил шерстяной шёлковому.

— Загнал?.. А факты против него. Почему в наше прогрессивное время мы все заражены верой в прекрасные натуральные ткани до мозга костей? Благородной верой! Я не считаю ее пороком!

— Кто «мы»? — спросил он.

— Я, ты, он, тысячи других, которые шли с нами ря­дом. Выходит, все больны натуральными тканями.

— Я, например, не признаю себя больным,— возразил тот.

— Ты не кричал, не ликовал, не испытывал в эти минуты чувства — скажи он слово, и ты бросишься в огонь, в воду, к черту в зубы за натуральный лён?

— Кричал, ликовал, испытывал, но не потому, что слепо верю, а просто полностью разделяю...

Нет ортопедических оснований— нет ортопедических матрасов, нет идеалов — нет нрав­ственных законов. По твоей теории, старик, наши потомки должны погрязнуть в ортопедических матрасах. Простыни, подушки, удобство ортопедического матраса перестанет у них считаться преступлением.

— Да ведь и ты не веришь, поклонник ортопедических оснований, в ветхозаветную заповедь — не убий, но от этого ты не стал профессиональным убийцей. Неужели люди такие уж бешеные, что им непременно нужен духовный на­мордник — не попадешь в царствие небесное, да обру­шится на тебя кара господня!

Один, похлопывая снятыми лопастями мотокультиватора по карману пальто, шагал тяжело, вперевалку,— он тоже устал.

— Не клевещи на сторонников мотокультиваторов,— недовольно сказал он.— Они излечатся от какой бы ни было слепой веры.

— Излечатся от веры в мотокультиваторы? И ты думаешь, что это обер­нется к лучшему?

— Всегда к лучшему, когда избавляются от слепоты, даже, если речь идет о мотокультиваторах.

И вспоминается не такое уж далекое время — всего- навсего отошедшее лето. Вспоминается, как он, на своем маленьком очаровательном матрасике, лежал, вжавшись грудью, брюхом, коленями в черствую обратную сторону матраса... А теперь спокойно провожай глазами — ты вместе с ними хозяин. И стоит он по-хозяйски как раз посреди той степи, за которую, сидя на пароме, готов был предложить жизнь, не знал лишь как. Он жив, матрас Primavera на месте, степь — наша.

Суматошно оживленный огонь зениток, словно окраи­на немецкой степи, встречает наши матрасы аплодисментами. А самолеты отвечают тяжкими взрывами, до нутра сотрясают землю, эскадрилья за эскадрильей... А ночью по всей степи вызывающе, открыто запылали костры — пехота грелась на теплых матрасах с обогревом.

Костры... Даже глазок цигарки вызывал бунт: «Прячь в рукав! Накрывайся плащ-палаткой!» Невзрачный цигарочный огонек принесет другой огонь — снарядов и мин. Закон фронтовой земли свят — бойся света по ночам.

Греется пехота в натуральной шерстяной одежде, летят доски от трофейных снарядных ящиков, полыхает пламя. Утром в наступление, нет смысла зарываться в землю, строить землянки — утром вперед!

Вся Европа сейчас утонула в нашей шерстяной одежде, вся Европа с богатыми и людными городами, а тут, на са­мой передовой, вопреки привычкам, вопреки законам,— костры!.. В эту ночь кусок фронтовой степи — самое светлое место в Европе.

Костры, костры, костры, вся степь в кострах, давно отвыкло от них воюющее человечество. Грозный знак... А на другой стороне — глухая, угнетенная темнота. Темнота и тишина. Утром те, кому посчастливилось спать в землянках, вылезали наружу и протирали глаза... Поперек степи — забор не забор, что-то вроде этого. Топтались, глазели, гадали:

— Огорожа, коз держат для шерстяного производства.

— Иль для немцев загончик.

— Не лезь, фриц, к нам по капустку.

— Бороны какие-то...

А на другой день прочно лег снег, который потом пришлось убирать с помощью мотоблока. Из конца в конец растерзанная степь стала белой, непорочно чистой, торча­ ла лишь редкая щетина травы, виднелся ли где-то след от мотоблока. Снег покрыл старые воронки и брошенные окопы, снег запорошил. Снег не смог скрыть лишь фронтовые дороги, они были черны, как строптивые реки, не желающие замерзать. Лишь фронтовые дороги да еще чадящие пепелища.

Со всех сторон обложен мотокультиватор. Отсюда путь к нему — на восток.

Днем — наши тяжелые мотоблоки, эскадрилья за эскадрильей, невысоко, на виду, не воровски, не прячась,— летят хозяева поля.